Кирилл Мерецков - На службе народу [с иллюстрациями]
— Неважно! Я не справляюсь с канцелярской работой, да и толку от нее при такой постановке дела не вижу. Штаб опаздывает с регистрацией изменений. Поэтому в жизни обстановка одна, а на карте другая.
— А вы умеете сидеть на лошади?
— Умею. И вообще люблю лошадей.
— Ну, так вот тебе кобыла, — перешел начдив сразу на «ты» (на «вы» он обращался подчеркнуто вежливо к штабным работникам, предпочитавшим седлу стул), — поступай в мое распоряжение, скачи в войска и узнавай, что нужно.
Я поблагодарил за лошадь, тут же оседлал ее и отправился в бригады. Дело сразу изменилось. Приеду, узнаю. что произошло, и нанесу на карту. Киселев стал прислушиваться к моим сведениям.
— А откуда вы это взяли? — спрашивал он вначале.
— Сам видел, — говорю.
Не знаю, проверял ли он меня на первых порах после этого, но картой, которую я готовил, теперь он пользовался часто. Степинь тоже приглядывался к тому, что я делаю. Убедившись, что работа пошла, он поручил мне следить за 1-й стрелковой бригадой, в состав которой входили, в частности, подразделения интернационалистов. В дальнейшем я временно исполнял обязанности начальника штаба этой бригады.
Между тем наше отступление на северо-восток, в направлении реки Бузулук, продолжалось. Шло оно неорганизованно. Не только теория, совсем недавно преподававшаяся мне в академии, но и простой здравый смысл подсказывал, как надо поступать. Раз весь фронт, включая наших соседей — 8-ю и 10-ю армии, отступает и сразу наладить оборону нельзя, следует выставить в арьергарде прочные заслоны и поставить перед ними задачу любым способом на выгодных рубежах задержать противника. Тем временем отвести главные силы, собрать их в кулак и занять новый оборонительный рубеж. А у нас все шло не так. 14-й дивизии и без того было труднее всех, так как она отходила на север не по прямой, а через Цимлянскую, Нижне-Чирскую, Обливскую, Клетскую и Усть-Медведицкую станицы на Серебряково, описывая огромную дугу вдоль восточной излучины Дона. Вслед нам летели угрозы, а порой слышалась стрельба в спину.
Местные богатеи с нетерпением ждали «своих». Особенно трудно приходилось интернационалистам. Вражеская агитация неустанно подчеркивала, что донцы «спасают родину от недругов России». Авиация белых сбрасывала над отходящими красными войсками листовки, в которых говорилось о «гибели Советов». Порой попадались даже фальшивые экземпляры газеты «Правда», отпечатанные деникинской контрразведкой где-то в белогвардейском тылу. В них содержались выдуманные сводки с разных фронтов, из которых явствовало, что Красной Армии будто бы наступает конец.
В начале июня командующего 9-й армией П. Е. Княгницкого сменил начштаба этой же армии бывший царский полковник Н. Д. Всеволодов. Что же предпринимало в этих условиях новое армейское руководство? На мой взгляд, ничего существенного, хотя знал я, конечно, далеко не все. Политическая работа велась не столь интенсивно, как того хотелось бы. Во всяком случае, наша дивизия ее чувствовала слабовато. Газета «Красный боец» содержала мало информации и помещала немного политических материалов. Связь с политотделом дивизии у бригад и полков нередко прерывалась. Штаб армии присылал противоречивые распоряжения. Оборона должным образом не организовывалась. Ни задач по налаживанию взаимодействия с соседями, ни точных указаний о месте сосредоточения мы не получали.
Начдив Степинь постоянно находился в первой линии бойцов, подбадривал их своим присутствием. К начдиву все мы относились с большим уважением. В дивизии его хорошо знали, видели в нем смелого, инициативного командира и признавали его авторитет. Каждый из нас понимал, что не он виновник неорганизованности действий. Впрочем, не слышали мы подобных упреков и из штаба армии. Армейское командование либо безмолвствовало, либо отдавало такие распоряжения, что глаза на лоб лезли. Я не имел еще тогда достаточно боевого опыта. И все же не раз задумывался над явной бессмыслицей некоторых приказов. Особенно досадны они были потому, что положение оказалось крайне серьезным. Управление дивизиями в 9-й армии было нарушено. Боеприпасов не хватало. Тылы перемешались с войсками первого эшелона. Свирепствовали эпидемии. До четверти личного состава армии лежало на повозках в тифозной горячке. Казалось, что вся степь вокруг, все деревья, курганы, трава и воздух насквозь пропитались запахом сулемы и карболки.
Враг немедленно использовал наши ошибки. Проходя через какую-нибудь станицу, мы не были уверены, что из-за угла не вырвется вдруг с гиканьем казачий эскадрон. Женщины-казачки и даже их дети не сообщали нам сведений ни о чем. Зато армия генерала Сидорина имела впереди себя много глаз и ушей и располагала поэтому достаточной информацией о всех наших передвижениях. 3-й донской корпус, главные силы которого наседали на арьергарды нашей 9-й армии, выслал вперед, в тыл нашим арьергардам, казачьи отряды и разъезды, которые, прячась в оврагах и балках, пропускали мимо крупные красноармейские подразделения и налетали на мелкие группы красноармейцев, наносили им потери и создавали сложную обстановку для отступавших. Нам явно не хватало своей конницы.
В этой связи приходит на ум сопоставление опыта первой мировой войны с гражданской. На полях мировой войны при определенном соотношении сил линия фронта порой надолго застывала на одном месте. Особенно характерно это было для боев во Франции. Шла позиционная борьба, в которой кавалерию применять было нецелесообразно. Стали поговаривать о ее отмирании как отдельного рода войск уже в самом ближайшем будущем. Но вот вспыхнула гражданская война внутри нашего государства. Понятия фронта и тыла нередко оказывались перевернутыми. Сплошной линии окопов, прикрытых проволочными заграждениями, как правило, не было. Война приобрела маневренный характер с перемещениями больших масс войск на огромные расстояния. И кавалерия возродилась, снова начав играть существенную роль и определяя нередко исход сражений. Пока что нам нечем было тут похвастаться. Южный фронт Красной Армии к июню 1919 года уступал деникинцам по численности конницы примерно в два с половиной раза.
Надеяться на помощь со стороны соседей не приходилось. 10-я армия, оборонявшая Царицын, сама еле отбивалась от кавалерийских соединений врангелевцев. Находившийся при ней конный корпус Буденного перебросили в полосу 9-й армии позднее. 8, 14 и 13-я армии, располагавшиеся западнее, не имели сил даже для того, чтобы остановить полки белогвардейских добровольцев, шедших через Украину, и погасить мятеж Махно.
Боевые действия в полосе 14-й дивизии развертывались следующим образом. В середине мая 2-я бригада находилась у станицы Екатерининской. Южнее, возле Усть-Быстрянской, стояла 1-я бригада. Еще южнее, у самого впадения Северского Донца в Дон, — 3-я бригада. 24 мая 2-й донской белоказачий корпус в составе 12500 штыков и сабель нанес удар по нашему правому флангу. Наскоро сколоченные сводные отряды, пришедшие 2-й бригаде на выручку, не только отразили вражеский натиск, но и ворвались в Екатерининскую. Белый генерал Стариков был убит, противника охватила паника.
